Еду я третьего дня в автобусе по Московской, а на Рахова в него пытается зайти старушка с огромной сумкой и ба-бах - прямо под колеса! Потому что так уж устроены зимой саратовские остановки - это адские ледяные спуски под проходящий транспорт.
Мы с двумя девушками ахаем, выпрыгиваем, старушку из-под махины извлекаем, сумку ее поднимаем, взгромождаем все это в автобус. Охает она, но рада-радешенька, что жива осталась.
Выхожу на Радищева, с ловкостью жирафа на Шпицбергене прохожу самую опасную часть тротуара, ползу осторожненько, думаю:
- Какая я ловкая, сумела не упасть!
И трах-тибидох как рыба об лед!
Из сумки стеклянный звон: телефон, духи, косметика? Разбилось зеркальце. Локоть тоже разбился, но рада не меньше старухи, собираю кости, ползу дальше.
А вчера выхожу из дома, ныряю, как в кроличью нору, в невероятную свою ледяную арку, ковыляю по вздыбившейся льдинами дороге, почти дохожу до маршрутки - и обрушиваюсь, и тоже почти под колеса ползущей навстречу, к счастью, осторожной машины. От боли, от неожиданности даже не матерюсь, встаю, словно раненое животное. Болит спина, все тот же локоть, плечо, колено - весь правый бок. И грязная, вся, как свинья, - дубленка, сапоги, ноги-руки, лицо, позже выяснилось, что и юбка. Сумка полна ледяной грязи, вылетевший из нее кошелек впору выбрасывать. Возвращаться нельзя - служба.
В маршрутке (благо, конечная) снимаю дубленку, кое-как вытираю все платком. Грязная-чумазая, пряча глаза от людей, словно тать ночная, кикимора болотная, добираюсь до факультета.
А там мне:
- Хорошо, что ничего не сломали. А то вот этот, и вон тот... И вон та, аж три раза... Повезло вам!
Саратовское везение, оно же - саратовские страдания. В нашем городе зимой всегда несладко, но этот год особенный, ТАК не было никогда - сплошное смертоубийство.
Задумываюсь. Ладно, я взрослая тетка. Но ведь ходят по этим чудовищным колдобинам и люди с маленькими детьми. Старухи семенят, старички с палочками. Как они? Ведь в нашей стране, да при нашей медицине старому человеку ногу сломать - просто погибель. И ведь наверняка все отделения травматологии переполнены ни в чем не повинными саратовцами. Инвалиды, наверное, и вовсе из дома не выходят, им и летом-то у нас не отовсюду выйти, а тут уж - верная смерть.
Думаю дальше. Все же молодцы мы. Ловкие, смелые. Ведь возьми любого иностранца да помести его в опасный наш город - не сможет, не осилит, разобьется-убьется, погибнет. А если выживет, отсудит у города миллион-другой через Европейский суд, долларов, разумеется. Это если за страх, а за увечья - умножай на десять.
А мы: жить захочешь, не так раскорячишься.
Еще думаю. Как возможно в Саратове передвигаться зимой? Раньше у меня был метод: садишься на шубу и едешь вниз - но это если уклон. А в горизонтальных местах как? Хотя, где они у нас, горизонтальные?
Вспомнился любимый «Незнайка»: там, чтобы избежать ушибов, коротышки ходили в надувных резиновых костюмах. Может, и нам? Но где взять?
Машины - юзом, транспорт - мухами по нафталину, люди - коровами по льду, семенящими пингвинами. Никто не ходит - все ползут, тащатся, корячатся, взмахивают руками, словно вымирающие саратовские дрофы перед последним взлетом. И для совсем уж полного трындеца все это под свисающими с крыш пудовыми сосульками.
Плюс только один. Все время приходится думать - о том, куда в следующий раз поставить ногу. Как саперам на минном поле.
Городская администрация, господа хорошие! И вы, всякие-разные столоначальники жилищных контор и подобных им богоугодных заведений. И вы, господин городской голова, или как вас там.
Хотите правду? Не хотите? Все равно скажу. Да как вы смеете вот так с людьми? Вы же настоящие преступники - из-за вашей наглости, жадности, лени, неумения хоть что-то сделать люди постоянно боятся, мучаются, испытывают боль, калечатся, рискуют жизнью, а иногда и теряют ее. Вы хоть понимаете, как вас все ненавидят? Ведь все, решительно все при мысли о вас вспоминают те самые, забытые при падении слова. Вам, конечно, все роса, но в аду готовьтесь вечно сигать по ледяным кочкам.
А свои синие-разбитые плечо, локоть, кисть, колено, спину и зад я сегодня же отведу в травмпункт. Сниму побои, нанесенные мне саратовской долбанной жизнью. После чего мы все вместе, взяв с собой еще и мои испорченные вещи, под предводительством спасшей меня дубленки подадим на вас в суд, господа не помню, как зовут.
В Европейский, потому что до нашего не дойти.
