Страна наша давно превратилась в огромную контору. А в конторе скучно, а в конторе мрачно. В конторе не забалуешь, не запляшешь, не запоешь, не засмеешься, не заплачешь. Это тебе не дом, не сад, не огород, не лес, не поле.
Контора пишет. Пишут пожарные, пишет полиция. Пишут в столице, и пишут в провинции. Пишут старушки, и пишут девицы. Учителя и ученые лица. Медики пишут, и пишет юстиция. Партия наша и вся оппозиция. Ну, и чиновники с постными лицами. И все давно уж дошли до кондиции.
Пишут так дружно, так усердно, так рьяно, что ни перьев, ни чернил, ни гусей, ни каракатиц на них не напасешься. А что пишут – спроси их, сами не знают. Но всякий, куда ни плюнь, писать обучен и приучен.
Но откуда же взялась в нашем отечестве этакая изнуряющая привычка, эта странная мания – что-то перманентно писать? Что это – всероссийский флэшмоб по бумагамаранию, на который вышло полстраны? Чемпионат мира по общественному идиотизму? Коллективная паранойя?
Отнюдь, руководит всеми пишущими исключительно здравый смысл: не будешь писать – лишат пропитания. Вот и пишут все, как на конвейере, чтобы доказать, что работают, хотя пока пишут, вовсе не работают. Но работа не волк, ее не ноги кормят, и, уж тем более, не мозги, а министерства- ведомства, агентства-комитеты, управления-правления и всякие разные бюро разнообразные. И оплачивают они эту отсутствующую по причине непрерывного писания работу только после предъявления бумажных доказательств участия в участии, вклада во вклады, организации модернизации, активизации координации, унификации индексации и эскалации инновации. И пока не получат они счет насчет счета – не видать от них расчета. Вот и живут все, как зайцы на барабане, как белки в колесе, как свиньи у корыта для бедных.
Как же так получилось, что мы должны писать, чтобы есть (а на большее мало кто из нас этой писаниной зарабатывает)? Да система просто такая. Много нынче развелось всяких чиновников, разных тайных и статских советников, и расселись они около общественной кормушки, и старательно никого к ней не подпускают, бумаги требуют. Вот и пришлось нам всем стать коллежскими регистраторами и, чтобы справить свою серенькую шинель, скрипеть перьями, как оглашенные.
И зачем все это? Да тут причин несколько, и все важные, превосходные. Чтобы было этим самым чиновникам кем командовать. И чтобы было им чем себя занимать – чтоб не просто скучать и в потолок плевать, хреном груши околачивать, а кое-какие делишки проворить: надзирать, поучать, покрикивать и осаживать. А еще – чтоб самим денюжка текла, бесконечной рекой, со всей страны – чем не причина? Но главная – чтобы всех нас занять. Не делом, а пустоделием, не работой, а мартышкиным трудом. Потому что если не будем мы непрерывно писать всякую чушь, то найдется у нас время подумать. А ведь если мы подумаем, то тут же сразу и поймем, что вполне можно прожить и без этих бумаг окаянных, и без осточертевших надзирателей. Но вот только труд непременно должен быть обезьяньим, потому что от нормальной работы люди умнеют. А бумагомарание для этого лучше всего подходит. Бумага – не камень, носить не тяжело, да и все стерпит. И рабским должен быть этот труд – за стол, кров и одежду, чтоб не баловались.
Но и всего этого чиновникам мало – осанистость свою они показать хочут. И уж такие они важные, эти самые чиновники, такие осанистые, что некоторые из них и впрямь думают: не сиди они в своих креслах – народ пропадет, а Россия заплутает, а то и вовсе сгинет. Свято верят они в то, что делают великое дело и, издавая циркуляры, спасают родину; что по соплям им и мир переделать, и планеты Солнечной системы освоить. А что? Это ж давно известно: три года посидишь в кресле тайного советника – и крыша едет, и начинаешь думать, что ты великий, а важнее тебя – только действительный тайный советник, ну, и канцлер, конечно. А если сам ты до этого не додумаешься, то надворные советники с коллежскими асессорами непременно тебя в этом убедят и уверят. Вот и пекутся они о судьбе отечества, голубчики. Пекутся, как горячие пирожки, так что становится их все больше и больше. И варятся в собственном соку, и от этого густого навара разыгрываются их недюжинные аппетиты.
Кто виноват? Да мы сами и виноваты, кто ж еще? Мы же все люди, а не каракатицы безмозглые. И это сами мы превратились в конторских. И сами позволили, чтобы другие конторские, из тех, что побойчее, на нас едут и нас погоняют. А третьи, самые конторские, из тех, что половчее, – за всем этим надзирают, а строптивых секут. Это наша вина, что тратим мы так бездарно свои силы, время, здоровье – жизнь. Перед собой виноваты мы и перед отчизной. Что вспоминать-то будем перед смертью – как ночей не спали, бумаги писали? Да и родине нечем будет нас помянуть.
Что делать? Да дружно бросить перья! Хватит, уж и так всех гусей ощипали.
